Все лучшее конечно впереди.
Василий живо представил, как стоит он раком, сунув голову в духовку, держа в руках кота и вискарь, и картина показалась ему смешной и глупой. Нет, не то. Можт петля? И вот они уже втроем раскачиваются на люстре. В одной петле - сам Василий, во второй - кот, в третьей - бутыль... Бред какой. Он хотел было придумать ещё какой-нибудь способ уйти из жизни, подостойнее, но вместо этого, вдруг со всей четкостью увидел Светку и Люсю.
Вот Соколова, опасаясь испортить прическу, осторожно укладывает свое ухоженное, шЫкарное тело на шОлкавую простыню. Солидный серьезный муш,не снимая галстука и носок от Гуччи, ложится на неё сверху, и они с отстраненными лицами,совершают возвратно- поступательные фрикции, думая о том, что кому нужно завтра предпринять, чтобы жить ещё лучше. Она деланно стонет, он физиологично кончает, и оба ни на секунду не отрываются от своих важных мыслей. Наконец они отлепляются друг от друга, бесстрастные и неживые, тяжело дышат, молчат. Ни любви, ни страсти-цЫфровой формат.
А вот Люся. Уперев руки в резиновые бока,она опять пилит его на кухне. Надо куда-то ехать, что-то делать,куда то бежать...
Глядя, как в парке деревья лишаются листьев, и как гонит их ветер по асфальту, Василий, спросил себя: ты идиот?
Глядя в проем открытого окна, Василий вдруг почувствовал, что боль прошла, и с радостью вдохнул глоток налетевшего свежего ветра. Отпустив кота, который жалобно мяукнув, спрятался под кресло, Василий слез с подоконника, ещё отхлебнул из бутылки, и улыбнулся.
- Все лучшее еще впереди- сказал себе Василий,-хорошее и раньше случалось, хорошо и сейчас. Я жив, у меня есть кот, и треть бутылки чиваса. У меня нет ни Светки, ни Люси, и это просто восхитительно.
- Восхитительно! - закричал он в открытое окно и громко заржал, услышав проклятия соседей...